от такого хеппи-энда. Вас никогда не просили написать продолжение?
— Зачем оно там?
— Как это «зачем»? — Мария подняла брови, словно недоумевая над таким странным вопросом. — Илзе и Антонис влюблены — это совершенно очевидно. Причём, в отличие от других ваших героев, которых я встречала в прежних книгах, здесь речь не только о чувстве глубокой духовной привязанности, но также о плотской страсти. Они нужны друг другу не только как поддержка и страховка от одиночества, их тянет физически. Жаль терять настолько сплочённую пару, не находите? Думаю, некоторые читатели хотели видеть иной хеппи-энд…
— Иного хеппи-энда быть не могло! — вспылила я и от наплыва эмоций ударила кулаком по креслу.
Воцарилось молчание. Минуту или больше никаких движений в кабинете не происходило — замерло всё. Возможно, даже сердце моё прекратило стучать. Лишь потом я поняла, что оно теперь не просто стучит, а жестоко колотится о рёбра, причиняя настоящую боль. И невзирая на то, что пространство вокруг было полностью поражено искусственным светом, меня обволакивала густая тьма, вышедшая откуда-то из глубоких слоёв души.
Мария отложила книгу в сторону, выключила настольную лампу, сняла очки и помассировала переносицу. После этого она вернула очки на глаза и вздохнула.
— Илзе, — сказала она, — кого вы пытались забыть при помощи брака с Андрисом?
— Мы ведь договаривались с вами, что вы станете читать книгу не с точки зрения психотерапии, — напомнила я, уже частично успокоившись.
— Я старалась, — ответила Мария. — И в первый раз читала, переживая за сюжет и героев, не думая об авторе. Но так уж вышло, что я не могу совсем не анализировать. Это можно считать профессиональной деформацией. У вас самой наверняка есть что-то подобное. С тех пор, как вы стали писателем, ваше отношение к книгам поменялось, не так ли?
Сев поудобнее, я перенесла вес отяжелевшей от мыслей головы на руку и уставилась в окно. Рождественская ярмарка кипела в полную силу.
Рождество придёт уже завтра. Уже завтра тысячи, миллионы семей прочтут молитвы за столами, поделят праздничного гуся или индейку, а утром дети примутся искать подарки под наряженным деревом и в носках над каминами.
Уже завтра улетит Андрис. Но уже сегодня я скучала по нему и жалела, что теряю время, общаясь с Марией, а не провожу драгоценные часы подле мужа.
— Я сейчас мало читаю, — сказала я задумчиво. — Наверное, это неправильно. Думаю, Рождество я встречу с книгой — это будет самый лучший вариант.
— Если хотите, приходите в гости к нам с Виктором, — предложила Мария почти с нежностью.
— Спасибо за приглашение. Но одной мне спокойнее.
Вновь выдержав паузу в беседе, Мария стала говорить медленно и певуче, словно меня не было рядом, а обращалась она к себе самой:
— Каждому из нас в жизни даются испытания. Но есть определённый сорт людей, которым достаётся больше остальных. Например, врачи. Психотерапевты тоже. Мы проживаем сотни чужих историй, будто собственные, но при этом должны оставаться беспристрастными. Полагаю, с писателями, по крайней мере, со многими, происходят схожие вещи. Приходится жить в нескольких измерениях, каждое из которых по-своему реально. Это прекрасно и сложно. Прекрасно, потому что умеет оживлять, а сложно, потому что может убить. И если удаётся сделать благо — это победа. Скажем, прочитает какая-то женщина, вступившая в отношения с женатым мужчиной, «Не мы» и поймёт, что совершила ошибку, что так нельзя, и нужно искать совсем иной путь. Хорошо, если найдёт. А если нет — будет несчастна. С другой стороны, если бы вы написали, что Антонис исправился и остался с любимой женщиной, все бы обрадовались. Вроде вот оно — счастье. Но как же тогда его семья? Дети? Как же святость брака? Вы поступили мудро, Илзе. Но много ли радости в мудрых решениях? И, конечно, я, как ваш психотерапевт, вынуждена балансировать между тем, что есть правильно, и тем, что есть обретение счастья. Вот скажите мне, Илзе, вы счастливы?
Я дослушала Марию и на финальном вопросе встретилась с ней взглядами. Её глаза не скрывали грусти.
— А вы? — вернула я ей тот же вопрос. — Вы счастливы, Мария?
— Если вы хотели спросить, есть ли у психотерапевта психотерапевт, то да — есть, — улыбнулась она.
— Помогает?
— В основном — да. Но всякое бывает в практике. Для решения некоторых проблем нужно зреть годами. Это нормально.
Я так же не сдержала улыбки.
Мы простились чуть теплее, чем все предыдущие наши встречи, хотя назвать эту беседу по-настоящему доверительной всё равно никак не получалось.
Говоря о доверии, всегда возникает некая условная черта, и с каждым человеком она проходит на разном расстоянии. Её можно передвинуть чуть ближе или чуть дальше. А иногда на её месте вовсе появляется стена, которую уже никогда ничем не пробьёшь.
До сегодняшнего дня мне казалось, что именно такая стена давно и прочно выросла между мной и Марией. Однако сегодня эта уверенность слегка пошатнулась. И всё же методы Марии виделись мне бесчестными. Никто, даже сам автор, не может всерьёз поделить на строгие сегменты то, что пишет, и то, что чувствует. То, как проживает физическую жизнь и жизнь художественную, всегда балансируя где-то между, является запредельно интимной зоной, куда нет доступа ни другим людям, ни сознанию самого писателя.
В этом смысле, пожалуй, лучше всего меня понимал Андрис. Его собственное слияние с музыкой, его самоотдача, во многом близкие безумию, но никогда не заставлявшие сомневаться в осознанности выбранной стези, в полной мере раскрывали суть взаимоотношений творца с творчеством. И я точно знаю, что Андрис не стал бы ругать меня за нежелание расслаивать на элементы, по сути, единый организм — мой и моих книг.
Я шла домой, надеясь поскорее отогреться вблизи мужа, но дома его не оказалось.
Он пришёл через час. Конечно, я поинтересовалась, где пропадал Андрис.
— Заезжал в консерваторию. Хотел забрать кое-какие записи для Алексиса, — объяснил он и вдобавок спросил: — Как сегодняшний визит к Марии?
— Нормально, — спокойно ответила я.
— «Нормально» — это уже кое-что, — порадовался Андрис. — Мария — непростой человек, и к ней нужно привыкнуть. Я её знаю, можно сказать, с детства. И, конечно, нам проще находить общий язык. Тем не менее, как специалист она умеет раскрыть многие вещи.
— Ты ведь сам был у неё на терапии?
— Да. Мне это помогло примириться с некоторыми состояниями внутри себя. Иногда недостаточно просто услышать внутренний голос, нужно посмотреть на ситуацию как бы со стороны, в непрерывной связи с действительностью. Так проще принять факты и прекратить волноваться.
— Андрис, — начала я, усаживаясь на диван
